Кропоткин о Шпионах

[soid]

Биографии я перестал читать до 30, но к дневникам по прежнему питаю слабость. Хармс пишет где-то в ранних записях:

Читай сидя за столом и имей nри себе карандаш и бумагу.

Записывай мысли из книги, а так-же и свои, мелькнувшие из за чтения или no другой какой причине. (Папа).

Часто женщина отказывает в том, что сама страстно желает. (Куприн).

Но Хармса читать можно уж совсем от отчаяния. Лучше, в это -беспрецедентное- непростое время, немного оптимизма от Кропоткина – о несложности различать шпионов. Шпиона, Кропоткин говорит, возможно различить просто по манерам – когда что-то в нравственном поведении человека не клеится, это оно:

Каждый революционер встречает на своем пути известное число шпионов и агентов-провокаторов. Я тоже сподобился этого добра. Все правительства тратят значительные деньги на содержание этих гадин, но, в сущности, они опасны только для зеленой молодежи. Кто знает немного жизнь и людей, быстро научается узнавать этот сорт людей: что-то такое есть в этих людях, что заставляет сразу быть настороже. Вербуются они из подонков общества - из людей, нравственный уровень которых очень низок. И если кто присматривается к нравствен­ ному облику тех, с которыми встречается, то скоро замечает в манерах этих «столпов общества» нечто такое, что поражает его и заставляет задать себе вопрос: «Что привело этих людей ко мне? Что общего могут они иметь со мной?» В большинстве случаев этот простой вопрос достаточен, чтобы насторожиться.

Совет такой:

Когда на нашем горизонте появлялся неизвестный, ему с обычной нигилистичьей прямотой задавались вопросы о его прошлом и что он думает делать. Таким образом быстро выяснилось, что за человек был перед нами. Откровенность во взаимных отношениях - лучшее средство для установления хороших отношений между людьми; в подобном же случае она неоценима. Люди, которых никто из нас не знал и о которых даже никто не слышал в России, совершенно неизвестные в наших кружках, приезжали в Женеву, и многие из них через несколько дней, а не то и часов совсем сближались с колонией. Но шпионам по той или другой причине никогда не удавалось вкрасться к нам в дружбу. Шпион может назвать общих знакомых; он может дать самый лучший отчет, подчас даже верный, о своем прошлом в России; он может в совершенстве усвоить нигилистичьи манеры и жаргон; но он никогда не может усвоить нигилистичьей этики, создавшейся среди русской молодежи. И это одно держало его вдали от нашей колонии. Шпионы могут притворяться во всем, но только не в этих правилах нравственности.

И пример из жизни:

В Лондоне, в ту­ манное утро, в 1881 году нас навестили два русских. Одного из них я знал по имени, другой - молодой человек, которого первый рекомендовал как своего приятеля, – был мне совершенно незнаком. Он вызвался сопровождать своего приятеля во время кратковременного пребывания в Лондоне. Так как его рекомендовал знакомый, то у меня не было никаких подозрений относительно него. Но в тот день я был очень занят и попросил другого знакомого, жившего поблизости, найти для них комнату и показать им Лондон. Моя жена, которая тоже еще не видала Англию, отправилась вместе с ними. Вернувшись вечером, она заметила мне:

– Знаешь, этот человек мне очень не нравится. Осте­регайся его.

– Но почему? В чем дело? - спрашивал я.

– Ничего, решительно ничего; но только он наверно «не наш». По его обращению с прислугой в кафе и по тому, как он платит деньги, я сразу поняла, что он «не наш».

– А если так, то зачем ему было являться к нам?

Жена была так уверена в своих подозрениях, что, исполняя долг гостеприимства, она в то же время ни на минуту не оставляла молодого человека одного в моей комнате. Мы завели разговор, и тут гость стал все больше и больше проявлять низость своего характера, так что даже его знакомый краснел за него. Когда же я задал ему более подробные вопросы о его прошлом, ответы получались еще менее удовлетворительные. Мы насторожились. Короче, дня через два оба оставили Лондон, а через две недели я получил от моего приятеля отчаянное письмо, в котором он извинялся, что представил мне молодого человека, состоявшего, как оказалось, в Париже шпионом при русском посольстве.

Это, конечно, оптимистические метод, как часто у Кропоткина, что так легко можно различать шпионов. Когда есть "нечто такое", что думаешь о человеке ну как же так – это оно. Все просто.

Comments

[soid]

Романтика, прямо, мне не понять. Общался с товарищем из Москвы – говорит давай из ВК в телеграм перейдем, у нас тут следят, но говорит и телеграм проверить могут, мент на улице остановит и в телефоне капаться будет, так что давай общаться поскрытнее. Я говорю да пошли ты нахуй этого мента, не его дело что у тебя там в телефоне. Я дурак, конечно, в этом всем уже не выжил бы.

[juan_gandhi]

У нас выбора не было. И привычные были.

Иду раз домой с работы, а дело было при Андропове, ментов посылали шмонать прохожих. Два мента такие - "что у вас в сумке?" А в сумке у меня "Доктор Живаго", как водится, в обложке, на которой написано "История Романа Горького "Мать"". Книга, -говорю. -Откуда у вас книга? -Из библиотеки. Ну так и разошлись.

Но мне везло, я ментов не боялся, разговаривал с ними свысока, а они, как собаки, сразу чуют это.

[soid]

Эх, палку бы покрепче, и хоть одной суке бы челюсть сломать, или хотя бы зубы повыбивать. Лучше мне Россию не видать. Нет, ну СССР я еще как-то понять могу, так выросли люди, но в России ведь 15-20 лет назад свободные ведь люди жили. Нужно же как-то постоять за себя? Эх, лучше мне в Россию не соваться, не выжил бы я там.

[juan_gandhi]

Жили свободные люди, да. Не без проблем, но жили.

И да, лучше не соваться. Есть много хороших мест на планете.